Не говори никому - Страница 23

– Нет.

– Замечательно. Так вот, Бек, вы доктор, верно?

– Верно.

– Умеете вежливо общаться со своими клиентами?

– Стараюсь.

– А я нет. И не собираюсь. Если вам нужны сюси-пуси – нанимайте добренького адвоката, и дело с концом. Поэтому давайте-ка отбросим все эти «простите-извините» и перейдем к делу. История с аварией – правда?

– Разумеется.

– Сыщики ведь проверят все ваши слова…

– Знаю.

– Рада, что здесь все чисто. Возможно, фотографии были сделаны кем-то из друзей вашей жены. Например, в качестве доказательства. На случай, если бы она захотела получить страховку или подать в суд на виновника происшествия.

Я в это не верил и все же промолчал.

– Далее, уно: где были эти снимки раньше, Бек?

– Не знаю.

– Дос и трес: как они попали к фэбээровцам? Почему всплыли только сейчас?

Я помотал головой.

– И самое важное: что они пытаются на вас повесить? Ваша жена погибла восемь лет назад, странновато заводить дело об избиении в браке.

Эстер откинулась на спинку сиденья и минуту или две молчала. Потом подняла глаза к потолку и пожала плечами:

– Бессмыслица. В любом случае, я позвоню куда надо и узнаю, в чем дело. Вы же пока сидите тихо и не валяйте дурака – никому ничего не рассказывайте. Все ясно?

– Да.

Кримштейн вновь откинулась назад и размышляла еще несколько минут.

– Мне это не нравится, – произнесла она в результате. – Совсем не нравится.

11

12 мая 1970 года Джереми Ренуэй и три его товарища-радикала организовали взрыв в химлаборатории своего университета. Среди учащихся пошли слухи, что военные пытаются произвести в лаборатории новый, особенно смертоносный вид напалма. Четверо студентов, в припадке гениальности обозвавших собственную группу «Плачем свободы», решили привлечь к этому факту всеобщее внимание.

Ни тогда, ни сейчас Джереми не знал, насколько правдивы слухи об исследованиях. Да это, собственно, и не было важно: все равно взрыв не повредил лаборатории. На входе странный пакет заметили два охранника, один начал разворачивать его, и начинка взорвалась, убив обоих.

У охранников остались дети.

Одного из «плакальщиков свободы» схватили через два дня. Он до сих пор в тюрьме. Второй умер от рака в 1989-м. Третью, Эвелин Косми, арестовали в 1996 году и дали семь лет.

Джереми же испарился в окрестных лесах сразу после взрыва и не выходит из них по сей день. Он редко видел людей, почти не слушал радио и не смотрел телевизор. Правда, один раз поговорил по телефону – слишком уж дело было срочное. Новости он узнавал в основном из газет, которые, кстати, безбожно переврали все, что случилось здесь восемь лет назад.

Рожденный и выросший на холмах северной Джорджии, отец Джереми научил сына способам выживания, главнейшим из которых был следующий: «Природе верь, людям – никогда». В свое время Джереми забыл о нем. Теперь пришлось вспомнить.

Опасаясь, что в родных лесах его могут схватить, Джереми двинулся в сторону Пенсильвании. Он брел все дальше и дальше, ночуя в пустующих детских лагерях, пока не наткнулся на отдаленное и безопасное озеро Шармэйн. Заброшенные домики дали путнику надежный приют, кругом водились олени, а люди почти не появлялись – разве что летом, в выходные. В такие дни Джереми просто уходил поглубже в лес.

Или оставался и подглядывал.

Дети, игравшие в полуразрушенном лагере, звали его Лешим.

Сейчас Джереми наблюдал за наводнившими окрестности офицерами в серой форме ФБР. Три буквы на больших желтых эмблемах по-прежнему внушали ледяной ужас.

Район поисков оцеплять не стали. Может быть, потому, что сюда и так почти никто никогда не ходил. Когда тела нашли, Ренуэй нисколько не удивился. Да, они были похоронены глубоко и тщательно. Однако Джереми знал, что тайное рано или поздно становится явным. Эвелин Косми, подруга-террористка, могла бы это подтвердить: она превратилась в образцовую мамашу-наседку, но ее все равно взяли. Смешно.

Джереми не опасался, что его обнаружат: он умел оставаться незаметным в лесу. Ренуэй тихо стоял в кустах и вспоминал, как восемь лет назад, ночью, услышал выстрелы, а потом шорох лопат, взрывающих землю и тяжелое дыхание копавших. Джереми даже подумывал о том, чтобы сообщить полиции – анонимно, разумеется, – все обстоятельства дела.

Правда, в конце концов решил не рисковать. Никто не создан для того, чтобы жить в клетке, хотя некоторые стойко переносят это испытание. Джереми бы не выдержал. Его двоюродный брат Перри получил восемь лет заключения в федеральной тюрьме. Он сидел взаперти в крошечной клетушке двадцать три часа в сутки. Однажды утром Перри попытался убить себя, с размаху ударившись головой об цементный пол.

То же самое сделал бы и Джереми.

Поэтому он закрыл рот на замок и не вмешивался. Целых восемь лет.

Только не думать о той ночи Джереми не мог. Он вспоминал обнаженную женщину и притаившихся мужчин, драку возле машины и противный чавкающий звук, с которым дерево крушило живую плоть. Вспоминал молодого мужа женщины, брошенного тут умирать.

И ужасную ложь, с которой он так и не смог смириться.

12

Когда я вернулся в клинику, приемная до отказа была набита негодующими пациентами. По телевизору крутили диснеевскую «Русалочку». Когда мультик заканчивался, кассета автоматически перематывалась назад и начиналась сначала. Копия был старая, заезженная, краски выцвели, звук хрипел. Моя голова после разговора с фэбээровцами вела себя примерно так же. Слова Карлсона прокручивались в ней снова и снова. Заморочил он меня, надо сказать, профессионально. Я все пытался понять, что агент хотел узнать, и каждое предположение оказывалось мрачнее предыдущего, не вызывая ничего, кроме головной боли.